Ты любишь её, носишь в сердце, бережёшь вдохновлено, пишешь ей письма и внутри зажигаешь свет
Меня пробивает дрожь, когда я думаю, что она предложит тебе в ответ.
(с) Кит не спи
Не люблю, когда люди собираются в кучу, не люблю большие компании. Мне кажется, что самая совершенная форма общения — это диалог. А стремление примкнуть к толпе — это от недостатка самих себя. (З. Рамазанова)
(via lovesummerandwinter)
ладно, ладно. сколько можно уже отрицать?
сколько можно уже кого-то винить?
дело, конечно, в чертах лица,
доселе
не встреченных
ни у одной из них.
и допустим, губы ее или что там еще?
вот допустим, плечи, родинки на спине,
позвонки просвечивающиеся наперечет
и ладонь
маленькая,
такая,
что утопает в моей.
дело, конечно, в жестах, мимике и игре,
сумасшедшем ритме, как Терпсихора, внутри.
и не найдется в нежности равных ей,
в страсти,
в выражении
своей любви.
я смотрю туда, где ткани меньше, кожа нежней.
и она, заигрывая, улыбается, закрывает глаза.
я целую приоткрытые губы, тянущиеся ко мне.
дело, конечно, в том,
что я постоянно
за.
и она приводит меня в такой
восторг,
что не так уж важно, в чем же дело и кто виноват,
потому что мне за пределами слов и строк
просто хочется ее
целовать.
целовать.
целовать.
cunt:
Она спала на моей руке и была самой красивой в мире. Рука давно затекла и посинела, но разве это важнее её закрытых глаз? Она выдыхала тепло на мои ладони. Я поедал глазами проступающие косточки на её шее. Я касался губами её плеч, но только самыми нежными. Самыми аккуратными, лишь бы не проснулась. Лишь бы оставалась в моих объятиях ещё чуть-чуть. Она спала на моей руке именно так, как я представлял себе счастье — молчаливое, бледное и вкусно пахнущее. Я любил её в эти секунды не сердцем, но готовностью отдать за неё жизнь. Я был всемогущ, когда она дрыхла рядом. Спи. Оставайся на моей левой всю жизнь. Я не знаю, может, это всё твой дурацкий голос и глупое радио в машине. Может, я по-крупному оплошал. Ну, типа старался, как мог, но снова себе наврал. Ну, типа перебрал. Я то и дело вляпываюсь по полной и не торможу перед кирпичной стеной. Перед стеклянной. Перед железной. Перед бетонной тоже. Я ведь самый больной. Самый открытый, размотанный и потому уязвимый. И потому неуязвимый. Меня невозможно любить за деньги и славу. Целуй и прячься в мои карманы.
